Заслуженный врач России, в прошлом военный хирург Владимир Асташов уже несколько лет возглавляет Московский областной онкологический диспансер (МООД). Свою работу он строит на принципе «Кто, если не мы?». Он рассказал «РИАМО в Балашихе», как современная медицина борется с раком, какую роль в этом играют доноры и почему так важно ежегодно проходить минимальное обследование.
Победить страшную болезнь крови: пересадка костного мозга, вера в себя и новые мечты>>
О работе во время эпидемии
– Владимир Леонидович, во время эпидемии коронавируса многие онкобольные жаловались в соцсетях, что они не получают необходимую специализированную медицинскую помощь. Как в это сложное время выстраивалась работа МООД?
– Как только был объявлен режим повышенной готовности, Минздрав Московской области издал приказ о перепрофилировании медицинских учреждений – они стали оказывать помощь пациентам, инфицированным коронавирусной инфекцией.
Мы в список Минздрава не вошли, потому как являемся учреждением третьего уровня, то есть оказываем высокотехнологичную, специализированную медицинскую помощь по профилю «онкология».
Да, учитывая эпидемиологическую ситуацию в стране и ссылаясь на официальные постановления, мы имели право закрыть наше учреждение, чтобы не подвергать дополнительному риску пациентов и персонал. Тем не менее, мы с коллективом приняли совместное решение, что МООД не закроется, а продолжит работать.
Это не «громкие слова» – просто мы знали, что люди нуждаются в нашей помощи, и не могли от них отвернуться. И, как показало время, это было верное решение. Так, обычно в наш консультативно-диагностический центр ежедневно обращаются от 420 до 450 пациентов. А когда многие медицинские учреждения, в том числе и по профилю «онкология», были перепрофилированы на COVID-19, поток пациентов у нас увеличился до 600-650 человек в сутки. Доктора работали на износ, домой уходили в 9-10 вечера.
– Как защищали пациентов и персонал от риска заразиться коронавирусом?
– Разумеется, в период эпидемии мы работали в особом режиме. Перекрыли все дополнительные входы в МООД, бесконтактно измеряли температуру всем, кто посещал наш центр. Более того, учитывая, что городские поликлиники и больницы не справлялись с потоком пациентов по компьютерной томографии, мы самостоятельно приняли решение, что госпитализирующиеся к нам в этот же день проходят рентгенографию легких.
То есть мы приняли все меры для того, чтобы обезопасить и персонал, и пациентов от коронавируса. В случае, если он выявлялся, мы связывались с перепрофилированными больницами и переводили туда инфицированных.
На сегодняшний день – говорю очень аккуратно, так как ситуация в стране полностью не стабилизировалась, – нам удалось избежать вспышки коронавируса в нашем стационаре. Но мы не ослабляем профилактические меры. Всем же очевидно, что наши пациенты попадают в самую высокую группу риска. Особенно те, кто проходит химиотерапию или находится в послеоперационном периоде, – рассчитывать на их полноценный иммунитет не приходится.
Лор из Балашихи: «Обычная простуда может спровоцировать отит и пневмонию»>>
О новых технологиях
– За последний год в МООД произошло много изменений. Одно из них, анонсированное на сайте, – новый тест на наличие и определение уровня экспрессии белка PD-L1. Что это такое и какое значение имеет для пациентов?
– Не буду вдаваться в сложную медицинскую терминологию, объясню простым языком.
В нашей крови циркулируют макрофаги, они же «белые кровяные клетки» – такое выражение наверняка слышало большинство читателей. Они обеспечивают наш иммунитет: ищут и лизируют – то есть буквально пожирают – опасные, чужеродные, злокачественные клетки. А выявляют их макрофаги, используя белковые образования на своей поверхности, похожие на щупальца.
PD-L1 – это химическое вещество белковой породы, которое экспрессирует, то есть выделяет из себя большинство злокачественных опухолей. При этом PD-L1 блокирует «щупальца» макрофагов, и те уже не могут распознать и уничтожить чужеродную клетку.
Тест, о котором мы говорим, позволяет выявить наличие и разновидность PD-L1. А зная эту информацию, мы уже можем определить нозологическую форму заболевания – понять, откуда именно оно взялось. Кроме того, что не менее важно, тест позволяет определить переносимость опухоли к базовой химиотерапии. То есть мы заранее узнаем, подействует ли химиотерапия при конкретной болезни конкретного пациента.
Приведу пример. Человек заболел инфекционным заболеванием, врач проводит посев на инфекционный агент и определяет возбудителя болезни. Следующий шаг – выявить чувствительность инфекции к конкретному антибактериальному препарату и назначить лечение этим препаратом.
С тестом на PD-L1 ситуация схожая. Благодаря ему мы будем знать, надо ли человеку проходить 6-8 курсов химиотерапии, окажется ли она эффективной. Если нет – мы подключаем таргетную и иммунную терапию, которая как раз направлена на блокирование PD-L1, чтобы стимулировать собственный иммунитет для уничтожения злокачественной опухоли.
Тест на белок PD-L1 позволяет определять онкологические заболевания головы и шеи, желудка, толстой кишки, а они у нас в регионе стоят на первом месте по смертности.
Главврач онкодиспансера в Балашихе про новые методы диагностики и лечения рака>>
– Весной в МООД открылось новое отделение эндоваскулярной рентгенохирургии. Расскажите об этом методе.
– Эндоваскулярная хирургия на сегодняшний день считается одним из самых перспективных методов лечения рака. Чтобы понять, следует разобрать два момента.
Во-первых, большинство злокачественных клеток имеют богатое кровоснабжение, в 90 % случаев оно обеспечивается одним магистральным сосудом. Так называется сосуд, который создает вокруг себя сеть из капилляров – они-то и питают опухоль кислородом и питательными веществами.
Во-вторых, когда онкобольной проходит курс лечения, препараты вводятся ему внутривенно. То есть лекарство проходит большой круг кровообращения, часть препарата блокируется в печени, часть выводится почками. В итоге до самой опухоли доходит не более 30-50 % лекарства. Именно поэтому химиотерапия и является очень токсичной – мы вынуждены вводить пациенту заведомо больше препарата с расчетом на то, что до злокачественных клеток дойдет только его часть.
Метод эндоваскулярной рентгенохирургии позволяет «добраться» до магистрального сосуда и непосредственно в него ввести биологический стерильный клей с химиопрепаратом. То есть в опухоль попадает 100 % лекарства – оно не сможет «двигаться» дальше с кровью, ведь клей закупорит магистральный сосуд. И опухоль не сможет питаться и получать кислород, которые необходимы для «жизни» злокачественных клеток.
Кроме того, эндоваскулярная рентгенохирургия используется и в диагностических целях. С ее помощью мы еще до операции можем узнать, из какого «бассейна» кровоснабжается опухоль. И во время хирургического вмешательства врач сразу «выходит» на питающий сосуд, что позволяет снизить операционную кровопотерю с 1,5-2 литров до 100-200 миллилитров.
И это еще не все. Людям, которые проходят химиотерапию, вводят высокотоксичный препарат, который склерозирует вены, то есть «заставляет» их стенки заменяться более плотной соединительной тканью. Вены потом очень сложно «найти», и каждый укол становится весьма болезненным для человека.
Метод эндоваскулярной рентгенохирургии позволяет установить в магистральный сосуд специальную помпу. А под кожу вводится мягкая гелевая подушечка – игла через нее проходит легко, и лекарство без проблем вводится в сосуд. Так человек проходит 6-8 курсов системной химиотерапии без склерозирования вен и сопутствующих мучений. Это, конечно, не основное преимущество метода, но приятный и важный для пациентов бонус.
Остаться дома: как еще можно помочь врачам Балашихи в разгар коронавируса>>
О профилактике рака
– Все знают: чем раньше будет выявлен рак, тем больше шансов на полное выздоровление. Значит ли это, что человеку нужно бежать в больницу при малейшем подозрении?
– В нашей стране подобную ситуацию представить сложно. Напротив, человек идет к врачу, когда уже «все плохо», когда болевой синдром становится невыносимым. А он, к слову, появляется на поздних сроках рака. Тогда и наша помощь уже окажется неэффективной, потому что полностью вылечить запущенное онкологическое заболевание крайне сложно.
Для того, чтобы своевременно выявить рак, достаточно раз в год проходить простейшее обследование – сдать общий анализ крови, показаться стоматологу (заболевания слизистой ротоглотки в списке самых распространенных), выполнить электрокардиограмму, для мужчин – сходить к урологу, для женщин – к гинекологу. Этого достаточно для скрининга, для понимания того, есть проблема или нет.
Можно долго дискутировать о том, какая в Московской области медицина, доверяете вы ей или нет. Но ведь в регионе ежегодно проходит диспансеризация населения. Есть возможность – пожалуйста, сходите в частную клинику. Но часто человек придумывает миллион отговорок, забывая о том, что главное в жизни – это здоровье.
– Но ведь есть и обратная сторона – когда человек настолько боится рака, что по собственной инициативе сдает тесты на онкомаркеры. Есть ли в этом смысл?
– Будет замечательно, если вы регулярно в профилактических целях будете делать колоноскопию, гастроскопию, рентген легких. Но еще раз повторюсь: обычное обследование и общий анализ крови – это первичное звено, которое «закрутит колесо» в случае выявления заболевания.
Что касается онкомаркеров. Их более двухсот. То есть когда человек приходит в медицинскую лабораторию и говорит, что хочет сдать онкомаркеры, это как минимум бессмысленно – какие именно? А еще бывают случаи, когда онкомаркеры не «распознают» рак даже на последних стадиях. То есть данный анализ является второстепенным, а никак не основополагающим. Разумеется, совсем другое дело, когда такой тест назначает врач – тогда его нужно делать, не сомневаясь и не медля.
«Это были пневмонии»: жительница о смерти близких и опеке над внуками>>
О детях и волонтерах
– С профилактикой рака у взрослых мы разобрались. А чтобы выявить рак у ребенка, тоже нужно ежегодно проходить обследование?
– У педиатров есть целая программа наблюдения за детьми – это не выдумки, как многие думают. Педиатр знает, в какие периоды жизни ребенка нужно сдать те или иные анализы, посетить того или иного врача. То есть если родители регулярно водят своих детей к врачу – значит, ситуация под контролем.
К сожалению, не все взрослые относятся к жизни и благополучию своих детей серьезно. На первичном приеме мы иногда сталкиваемся с поистине ужасающими картинами. Ребенок тяжело болен, истощен, с большой опухолью на теле, судя по всему не получает лечение – и в голове всплывают вопросы: «Ребенка вообще кормили? Родители его любят?»
В таких ситуациях к делу подключаются волонтеры из благотворительного фонда «Подари жизнь». Они обращаются в социальные службы, собирают документы, чтобы инициировать процесс лишения родительских прав. Иначе все бессмысленно. Ребенка мы вылечим – прооперируем, проведем сложнейшие курсы химиотерапии. А куда ему потом идти? В семью, где во главе всего стоят алкоголь или наркотики? О ребенке там никто не будет заботиться. Наступит рецидив, а этого даже никто не заметит. И кто тогда будет в ответе за смерть маленького беззащитного человека?
Сложно сказать, где ребенку из неблагополучной семьи будет лучше – с родителями, которые о нем не заботятся, или в детском доме. Для нас, медиков, главное, чтобы дети вовремя поступали на стационарное лечение в диспансер. А то случаи бывают разные – например, ребенку пора начинать очередной курс химиотерапии, а родители его просто не привели…
– И что вы делаете в подобных случаях?
– Волонтеры помогают. Они ведь каждого ребенка из неблагополучной семьи знают в лицо, знают его судьбу, не пускают все на самотек.
Приведу пример.
Естественно, мы стали спрашивать его, разбираться в ситуации. Выяснилось, что живет мальчик с бабушкой и шестилетним братом. Мама с папой их бросили, сбежали неизвестно куда. А у младшего скоро день рождения, он машинку в подарок попросил. Вот наш пациент и пошел работать на стройку. Думаю, излишне объяснять, почему в подобных ситуациях наши волонтеры обращаются в суд.
Как стать донором крови в Балашихе>>
О донорской крови
– Расскажите, как в МООД обстоит ситуация с донорской кровью.
– У нас 12 операционных, ежедневно в них выполняется от 30 до 35 операций. Часть из них – это операции с достаточно высокой кровопотерей. В год у нас в стационаре проводится около 5,5 тысячи трансфузий, то есть переливаний крови и ее компонентов.
Кроме того, у нас в диспансере находится единственный в Московской области детский стационар, где проходят лечение не менее 50 детей. И 90 % из них показаны переливания крови, плазмы, тромбоцитарной массы. Таким образом, детское отделение – основной получатель донорской крови.
В сутки наше отделение переливания крови посещают около 30 доноров. В целом же ежегодно мы проводим порядка 1,8 тысячи заборов крови, за последние годы объем ее заготовки увеличился с 810 до 1200 литров.
– То есть диспансер не нуждается в новых донорах?
– Очень нуждается! Потому что донорской крови много не бывает. Ведь нужно понимать, что из 450 миллилитров крови – а именно такой объем мы забираем у одного донора – получается только 50-100 миллилитров тромбоцитарной массы, которая жизненно необходима нашим пациентам.
Узнать подробности можно по телефону отделения переливания крови 8 (499) 348-97-66 или на сайте МООД. Мы всегда рады новым донорам и с нетерпением их ждем!
